— … мне нужно в морг! — что-то в этой фразе зацепило невесть где витающее сознание рослого темноволосого парня и, выдернув из мечтательного «где-то там», вернуло на землю бренную. А именно — в зал общепитовской столовки, где тело его, не заморачиваясь такими мелочами, как отсутствие беглого разума, методично уничтожало стратегические запасы котлет и ржаного хлеба.
— Алё! — тонкие ухоженные пальцы с идеальным французским маникюром щёлкнули пару раз у него перед носом. — Юстас Алексу! Ты меня вообще слушаешь?
— Врёшь, как сивый мерин! — сидящая напротив миловидная рыженькая девушка смешно насупила тонкие бровки и потребовала: — Ну-ка, что я только что сказала?
— Ты сказала, что тебе надо в морг, — послушно повторил парень.
— Вот эта часть, — смиренно потупив глаза, покаялся её собеседник, — ускользнула от нашего сиятельного внимания, пав в неравной борьбе с мыслями плотскими, сосредоточенными исключительно на вот этих вот бесподобных котлетках. Но, — тут же добавил он, замечая недобро сощурившиеся глаза, — мы, с нашим вниманием, были бы очень благодарны, если бы Вы, Анастасия свет Пална, не сочли за труд просветить нас.
— Гад ты, Ёфик! — свет Пална скомкала светленькую бумажную салфеточку в розовый цветочек и запустила ею в лицо брюнета. — Я тут уже полчаса распинаюсь, душу ему, можно сказать, изливаю, а он о котлетках каких-то думает!
— Настенька, солнышко, эти котлетки есть гениальнейшее произведение кулинарного искусства…
— Эти котлетки, Ёфик, — девушка удовлетворенно отметила, как поморщился парень при этом прозвище, — гениальнейшее произведение бумажной промышленности! А я — твоя лучшая подруга!
— Так уж и лучшая? — ехидно ухмыльнулся парень.
— Не сомневайся даже, лучшая. Потому что, блин, единственная!
— Есть правда в словах твоих, — согласился брюнет и, потыкав вилкой содержимое тарелки, с тяжелым вздохом отодвинул её от себя, — но и жестока ты неимоверно.
— На том и стоим, — кивнула Настя и настойчиво вернулась к интересовавшей её теме. — Так ты поможешь мне попасть в морг?
— Тебя любой способ устроит или есть предпочтения? — Ёфик вынул из заплечной кобуры табельный пистолет и демонстративно положил его на стол между ними.
— Вот придурок! — фыркнула рыжая и хлопнула себя по такой же упряжи. Надула и без того пухленькие губки и обиженно протянула: — Ну ты что, совсем ничего не слушал?
— Каюсь, душа моя. Но обещаю, нет — торжественно клянусь, — прижал он руку к сердцу, — что сделаю всё, что в моих силах, дабы помочь тебе в этом непростом деле. Кстати! — вскинулся он, замечая за столиком в дальнем углу зала очкастого парня в белом халате. — А почему ты Лексуса не попросишь, если уж так приспичило приобщиться к потустороннему?
— Р-р-р-р! — внезапно зарычала на него невысокая и миловидная Настенька, мгновенно превращаясь в суровую Анастасию Павловну, грозу криминала, лучшего следователя отдела по борьбе с коррупцией. — Повторяю один-единственный раз. Специально для тех, кто в танке…
Наспех изложенное в течение дальнейших пяти минут сводилось к следующему. Настенька не далее как позавчера рассталась с очередной любовью всей своей жизни. Представительный и многообещающий господин Петренко А.В., как оказалось, имел самое непосредственное отношение к коррупции и криминалу, а потому резко заинтересовал Анастасию со стороны весьма далекой от жаркого секса и гуляний за ручку под луной. Не оценивший такого интереса к собственной персоне Петренко изъявил немедленное желание порвать отношения и свалить от благоверной с глаз долой. Разрешение на первое было выдано ему незамедлительно, а вот со вторым пришлось повременить до окончания следствия. Настенька долго горевать не стала и, истомившись за целых два дня без мужской ласки и обожания, перенесла свое внимание на того, кто поближе и попроще. Им-то и оказался ничего пока не подозревающий и вяло что-то жующий очкарик в халате.
— Настя, душа моя, — ухмыляясь всё шире и шире вопросил Ёфик. — Лексус? Ты уверена? Это и есть твоя новая любовь до гроба?
— А что не так? — нахмурилась девушка.
— Ну, насчёт гроба он, наверное, сможет организовать… — Алексей Демьянов, более известный среди сотрудников как Лексус, пришел в их контору пару месяцев назад, подмяв под себя царство тишины, покоя и холода. Выражаясь проще, он был штатным патологоанатомом Питерского Отдела Уголовного Розыска, так что к гробам имел отношение самое непосредственное. — Но вот насчет любви… Тут, боюсь, я тебя крупно разочарую…
— Не-а, — продолжал лыбиться парень.
— Не-а, — загадочная ухмылка стала ещё шире, хотя, казалось, шире уже некуда.
— Я не в его вкусе? — Настенька приподняла аккуратненькую бровку.
— Совсем, что ли? — разочарованно протянула девушка.
— И чего же ему не хватает? — худенькая, невысокая Анастасия, счастливая обладательница довольно милого личика, водопада шикарных рыжих кудрей и бюста третьего номера, досель не сталкивалась с подобной проблемой.
— Одной маленькой анатомической детали, — Ёфик уже практически хохотал, наблюдая за её вытягивающимся лицом. — Пениса, говоря латынью, ну или члена — как тебе удобнее!
— Да ты гонишь! — не сдержалась Настя. — Он? Из этих? Откуда такие сведения, Ефимов?
— Немного наблюдательности и природное чутьё, Настенька.
— Да быть не может, — воровато скосив глаза, она заинтересованно рассматривала лениво листающего какую-то книгу парня. — Нет. Не верю! Следователь ты, Ёфик, может и хороший, но тут ты ошибаешься…
— Да не ошибаюсь я, солнце. Хочешь, докажу?
— А и докажу! — парень, понизив голос и придвинув стул, начал загибать пальцы. — Серёжку его видела?
— Не какого, а какую! Серьга у него. В правом ухе. Знаешь, кто носит серьги в правом ухе?
— Ну и? Что же, все обладатели пирсингованых правых ушей автоматически являются геями? Ты тогда кто? — Настя потянулась через стол и легонько тронула махонькое титановое колечко в верхней части его уха.
— Твоя правда, — согласился Ёфик. — Но! Это же не всё! Рубашки он какие носит?
— Приталенные, — со знанием дела просветил следователь, — и навыпуск.
— Мой брат тоже так ходит. Что не мешает ему жениться в следующем месяце.
— Мои соболезнования будущей госпоже Голубковой, — хохотнул парень. — Дальше… Девушку, хоть какую-нибудь, ты рядом с ним видела?
— Если и дальше в том же духе, — отрезала Настя, — то пойдите Вы, Тарас Борисович Ефимов, со своими умозаключениями вон!
— Ну хорошо! Смотри! — с этими словами раздосадованный парень резко встал из-за стола. — Всё ради тебя, Настенька. Всё ради тебя.
Неспешно продефилировав через весь зал, покачивая при этом бедрами, аки заправская представительница древнейшей из профессий, парень внезапно затормозил рядом с пресловутым столиком и, сделав вид, что заметил что-то на полу, наклонился. Но как он наклонился! Медленно, чувственно, оттопырив, признаться, довольно аппетитный зад. Расположился таким образом, дабы наиболее красочный и пикантный ракурс открывался именно подопытному очкарику, и при этом выдавил томным, чуть с хрипотцой, голосом:
Внимание всех незамедлительно переключилось на него. Люди даже жевать перестали, таращась во все глаза на следователя ПУРа, стоящего посреди залитого неоновым светом зала в абсолютно блядской позе. В наступившей тишине мягкий баритон прозвучал как-то резко и особо насмешливо:
— Я право и не знаю, что сказать Вам, Тарас Борисович. Я, видите ли, патологоанатом, а не проктолог!
За свой столик Тарас вернулся изрядно обозлённый, смущённый и покрасневший.
— Ну что, великий знаток особенностей поведения человеческих особей нетрадиционной ориентации, признаете свою некомпетентность? — отсмеявшись, поинтересовалась его подруга.
— Хрен тебе! — раздувая ноздри, как почуявшая зайца гончая, заявил прилюдно униженный парень. — Голубой он, Настенька! Не видать мне майорских погон, голубой он, что твои джинсы от Диора. И я тебе это докажу!
— Нам нужен план! — заявил Тарас, рассекая просторы собственного кабинета, аки «Титаник» безбрежную гладь Атлантического Океана за пару минут до судьбоносного рандеву с айсбергом. — Без плана мы, Настёна, что? Правильно, ничто. А с планом мы.
— Так есть ли у Вас план, мистер Холмс? — перебила его девушка, сидя нога на ногу прямо на заваленном папками и отчётами, видавшем виды, возможно, ещё дореволюционном столе и лениво затягиваясь сигаретой.
— У меня всегда есть план, дорогой Ватсон! И в данный конкретный момент мой план покурить и. — с этими словами он выхватил из пальцев подруги тонкую дамскую сигарету, жадно затянулся и, брезгливо скривившись, вернул обратно. — Что за дрянь ты куришь? Так, значит, план. Что, подруга моя дорогая, мы имеем?
— И что же, по-вашему, мы имеем?
— А имеем мы, драгоценная Анастасия Пална, типичного ботана. Замкнутого, закомплексованного, отрицающего свою сущность. И что от нас требуется?
— Я так подозреваю, Тарас Борисыч, раскрепостить и раскрыть ему глаза на собственное Я?
— Правильно, о мудрейшая из женщин, правильно!
— А не боитесь, милейший Холмс, обнаружить в процессе данного раскрепощения, что джинсики-то зелёные?
— Не боюсь, Ватсон. Поскольку джинсики абсолютно точно ярко-голубые, аки июньское небо. И факт сей сомнению не подлежит!
— Тогда, думаю, Вас не смутит моё предложение поспорить на этот счет и поставить что-нибудь на кон?
— Меркантильная стервочка, — ласково протянул Тарас. — Что, как в школе? Имей в виду, машину не поставлю!
— Да сдалась мне твоя колымага, Тарасик! Давай так — если ботан наш окажется окраски традиционной, ты мне прилюдно разрешишь называть себя Ёфиком.
— Вы, Анастасия Пална, в последнее время нигде черепно-мозговых травм не получали?
— Ты не дослушал. — мягко укорила его девушка. — Если же случится так, что в силу неведомых мне причин проявится у него голубой подшерсток, я, так и быть, передам в ручки твои загребущие ту коллекцию «Би-2».
— Всю? — мгновенно встал в стойку Тарас.
— Включая тот диск с автографом?
— Включая тот диск с автографом! И, — предупредила она следующий вопрос, — включая два билета на концерт в следующем месяце. Так как? По рукам?
— Настенька, душа моя, — хлопнул по подставленной ладони хищно лыбящийся брюнет. — Это будут два моих самых дешёвых билета!
— Ой ли, Ёфик, ой ли? Только вот что. Хочу поставить одно условие. Дабы не возникло у тебя бредовой идеи перекрасить нашего криминалиста без его на то ведома, хочу знать каждый твой шаг. А ещё лучше, присутствовать при оных!
— Это что за инсинуация, любезная?
— А то я тебя, Ёфик, первый год знаю.
— Мда, тогда, значит, посложнее будет. — задумчиво протянул неудавшийся махинатор. — Но, с другой стороны, как Вы, дорогой Ватсон, представляете себе процесс соблазнения активно сопротивляющейся особи мужеского полу в присутствии соглядатая в Вашем, без сомнения, милом, но абсолютно при этом лишнем лице?
— Ты его ЧТО собрался? — девушка, как раз перед этим отхлебнувшая из белой щербатой чашки с жизнеутверждающей надписью «I сердечко New York», поперхнулась и, закашлявшись, прыснула кофе прямо на белоснежную водолазку стоящего перед ней парня. — Ой, прости! Мне просто послышалось, что ты сказал.
— Ничего тебе не послышалось, — буркнул Тарас, оттягивая испорченный предмет гардероба и с сомнением рассматривая большие тёмно-коричневые пятна на груди. — Ты мне водолазку должна!
— Да Бог с ней, будет тебе водолазка, — перебила его Настя. — Что там с соблазнением?
— Ну а как ты думала? Самый короткий путь к члену мужчины лежит через его член!
Настя в буквальном смысле слова вытаращилась на друга, как на заигравшего вдруг на скрипке ёжика. Если не хуже. Пожалуй, исполни сейчас этот самый ёжик «Два концерта для скрипки с оркестром» Шостаковича — и то она бы не была настолько поражена.
— Ёфик, — осторожно уточнила она, не вполне уверенная, что хочет слышать честный ответ, — я чего-то о тебе не знаю, или тебе настолько нужна та коллекция?
— Настя! — Тарас, наконец, оставил в покое испорченную вещь и сосредоточился на прифигевшей после таких откровений подруге. — Вот о чём ты, извращенка махровая, сейчас подумала, а?
— Это я должна спросить, что ты, мальчик, прости Господи, колокольчик, имел в виду?
Теперь настала очередь Тараса разыгрывать из себя мемориальный обелиск памяти павшим в неравной борьбе с женской логикой.
— Вы, дражайшая, что себе вообразили? Что Ваш покорный слуга ради кучки дисков какой-то второсортной группы ляжет под первого встречного?!
— Второсортной?! — вскочила со стола Настя. — Второсортной?!
— Всегда любил в тебе это качество, — Тарас, не особо напрягаясь, перехватил девушку и усадил её на прежнее место. — Вычленять из сказанного наименее важные части. Успокойся уже, болезная! Смысл моего, без сомнения, гениального плана в том, чтобы, вызвав в нашем Аиде животную страсть и похоть, вывести его на чистую воду.
— Ёфик, моя память мне с кем-то круто изменяет, или это тот самый гениальный план, постыдно провалившийся не далее как час назад?
— И да, и нет, Настенька. И да, и нет. — парень задумчиво взъерошил свои короткие волосы и, придя к какому-то выводу, решительно стянул через голову испачканную водолазку, являя миру в лице Анастасии Палны рельефный торс и цветную татуировку скалящегося дракона во всю спину. — Поторопились мы с тобой, — заявил он, выуживая из шкафа, встроенного в дальнюю стену, всё ещё упакованную в пластиковый пакет новую рубашку, — нахрапом попытались взять трепетную лань. Тут по-другому надо.
— Да? — подруга не без удовольствия рассматривала его подкачанное загорелое тело. Интерес этот был, впрочем, скорее антропологическим, чем хоть в какой-то мере сексуальным. — И как же?
— Как и с девушками. Позаигрывать, поухаживать. Романтика, там. Настя! Ну что ты ржёшь?
— Ефимов. а-ха-ха. вот умеешь ты. а-ха-ха, — пыталась, без особого успеха, сдержаться девушка. — Доставить, блин, а-ха-ха. — она в последний раз хохотнула, отёрла рукавом простой, но стильной блузки выступившие слезы и, всхлипнув напоследок, пояснила: — Какой из тебя романтик, а? Ты же прёшь напролом, как БТР на партзадании! У тебя, Борисыч, как? Пришёл, увидел, дал красным ведёрком по голове!
— Негоже это, — тут же насупился Тарас, — поминать всуе дела лет минувших. Сколько времени прошло, а ты всё припоминаешь! Мы тогда вообще ещё под стол пешком ходили!
— Знаешь, друг мой милый, четыре шва на черепушке и бритая налысо в течение полугода голова здорово помогают мне нести светлую и нежную память об этом событии сквозь года и расстояния!
— И, тем не менее, внимание на меня ты тогда обратила, — попытался подлизаться приятель. — И, к слову будет сказано, до сих пор меня терпишь!
— К слову будет сказано, Ефимов, с тех самых пор это, пожалуй, остаётся твоей наиболее удачной попыткой подкатить к девушке! Ведёрко всё ещё у тебя? Нет? Тогда слушай мою команду: Лексусу скажешь следующее. — и она принялась шептать в подставленное ухо.
— Да не дергайся ты так! — наставляла подруга Тараса по дороге в царство холода и печали, разместившееся, по странному стечению обстоятельств (либо же, как следователь давно уже подозревал, благодаря чьему-то витиеватому чувству юмора), в глубочайшем подвале, практически в катакомбах. Где-то там, на полпути между мрачным и серым зданием Питерского ОУР и экзотическими островами Тихого Океана. Ну, это если долго и старательно копать вглубь. — Если есть в нём хоть малейшая склонность к мужеложству, он как минимум не оставит такой подкат без внимания.
— Ещё бы не оставить, — бурчал себе под нос следователь. — Я в этот погреб в последний раз спускался месяца четыре назад ещё при его предшественнике. Не заметить внезапного меня, Настенька, будет предельно сложно.
— Вот и замечательно, — девушка, казалось, искренне радовалась новому развлечению, — тем проще наша задача. Ну, подумай сам — всем нравится, когда их работу высоко ценят и проявляют искренний интерес…
— Что ты предлагаешь? Ненавязчиво поинтересоваться: «Алексей Константинович, а Вы, когда трупы расчленяете, что предпочитаете — садовый секатор или бензопилу «Дружба»?
— Дурак ты, Ёфик. Уточни у него что-нибудь по отчёту, — Настя ткнула указательным пальцем в зажатую в руке парня бежевую канцелярскую папочку. — Спроси его веского профессионального мнения… Мне ли тебя учить лапшу на уши вешать? Пришли, кстати.
Друзья остановились перед тяжёлыми двустворчатыми дверями, обитыми листами железа и драным дерматином, с узким продольным оконцем в верхней части. «Наверное, так выглядит окно в Обитель Зла», — подумалось Тарасу. Сквозь слегка мутноватое, толстое бронированное стекло виднелся белый силуэт, размахивающий руками, как будто остервенело с кем-то спорящий.
— Фу-у-у-ух, — облегченно выдавила Настя, отлипая от окна, — хоть на расчленёнку не попали. Ну, что встал? Вперёд, соблазнитель недоделанный!
Тарас ещё раз глубоко вдохнул, собрался, как перед прыжком в ледяную воду, и решительным жестом распахнул двери в морг. И чуть было не сбежал обратно, судорожно дёрнувшись назад, но наткнулся спиной на замершую в ступоре Анастасию. А дёргаться было с чего. Штатный патологоанатом ни с кем не спорил. Он, упоенно прикрыв глаза, дирижировал зажатым в правой руке огромным мясницким тесаком. А из профессионально расставленных по всему помещению морга дорогих акустических колонок нёсся на пределе громкости, практически сшибая с ног запредельными децибелами, жизнерадостный голос Лёвы БИ-2:
«А ты танцуй, дурочка, танцуй!»
Заметив гостей, Лексус вытащил из кармана распахнутого белоснежного халата маленький пульт и, убрав звук до удобоваримого, приветственно оскалился:
— Ба! Какие люди! Убойный отдел добрался-таки до наших скромных пенатов?
— Добрый день, Алексей Конст… — начала было Настя, выглядывая из-за плеча приятеля, но была грубо прервана.
— А Вы-то, Анастасия Павловна, что здесь забыли?
— Так я это… По поводу моего трупа…
— Не сочтите за комплимент, Настенька, но для трупа Вы очень даже ничего выглядите. Я Вам это как профессионал говорю!
— Лексус! — смутилась девушка, — Я по поводу трупа моего свидетеля.
— Да? В реанимации что-то накосячили, и он опять труп? Ну, ничем не могу помочь, его обратно ещё не привозили.
— Какая реанимация? Какое опять? — Настя решительно ничего не понимала и беспомощно оглядывалась на приятеля. Приятель прикидывался ветошью и усиленно делал вид, что его тут вообще не стояло.
— Настенька, — делано печально вздохнул патологоанатом и отложил в сторону опасный предмет колюще-режущей направленности. — Я же Вам, деточка, ещё утром сообщение скинул. Чем же таким Вы были заняты целый день, что до сих пор не удосужились его прочитать?
— А… А… А у меня телефон сломался! — нашлась девушка, пряча за спину руку с зажатым в ней компрометирующим предметом. — Так что в том сообщении было? Как мой труп попал в реанимацию?
— Видите ли, Настя, — Лексус, сложив за спиной сцепленные пальцами руки, начал расхаживать перед друзьями, как лектор по кафедре перед нерадивыми студиозусами, — в клубе «Анонимных Патологоанатомов», в котором я имею честь состоять, существует одно незыблемое правило: делать свою работу так, чтобы потом в графе «причина смерти» не пришлось писать «вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия «.
— И что? — девушка всё ещё ничего не понимала.
— А то, что если у трупа прощупывается пульс, то его надо сначала в реанимацию засунуть! А вот когда они его уже окончательно угрохают, тогда и вскрывать можно, — Лексус заметил широко распахнувшиеся глаза Анастасии и добавил: — Да не переживайте Вы так, душа моя! Зная наших медиков, пятьдесят на пятьдесят, что к концу дня его хладная тушка снова вернётся в наши пенаты.
— Теперь Вы, Тарас Борисович, — повернулся он к замершему следователю убойного отдела. — С чем пожаловали?
— Я… Вот тут… — промямлил Тарас, судорожно пытаясь вспомнить, чему его всю дорогу учила подруга. — Я уточнить хотел. По делу того лесоруба.
— Отчёт, я смотрю, у Вас, — Алексей ткнул в сторону пресловутой папки. — Предельно подробный, как всегда.
— Да, да, конечно, — парень старательно выуживал из памяти прочитанное по дороге. Надо сказать, что прочесть он успел только первые пару листов, и то по диагонали. — Вы вот писали, что вскрытие проводить не будете и удовлетворились внешним осмотром, так?
— Так, — кивнул современный Аид. — Случай-то простой.
— Как же простой? Вы вот указали причиной смерти остановку сердца, так? А объяснений этому сколько может быть? От банального порока сердца до отравления… И мне бы очень хотелось проконсультироваться у Вас, как у профессионала, — Тарас кинул взгляд на подругу и удовлетворенно отметил чуть заметный одобряющий кивок, — что же могло бы являться, по Вашему мнению, наиболее вероятной причиной?
Лексус внимательно посмотрел на него, задумчиво потеребил пальцами нижнюю губу, кинул взгляд на огромную школьную доску в дальней части помещения, расчерченную и исписанную аккуратным, убористым почерком, и, найдя там необходимую графу, направился к сотам холодильника.
— Исходя из моего скромного опыта, — вещал он по дороге, — думаю, сильно не ошибусь, предположив, что сердце Вашего подопечного не выдержало столкновения с тяжелой реальностью, — Лексус вскрыл одну из сот, выкатил поддон и, театральным жестом откинув простынь, закончил: — в виде тупого и ржавого орудия лесозаготовительной промышленности.
Шедший за ним следом Тарас уставился на окоченевший труп низенького щуплого мужчины с развороченной грудной клеткой и брутальным ржавым топором, лежащем сейчас сверху.
— И если бы Вы, Тарас Борисович, удосужились прочесть мои писульки дальше титульного листа, — припечатал Лексус, закатывая поддон назад, — вы бы не задавали столь идиотских вопросов. Кстати, — повернулся он к Насте, — Дорогая, Вы всё ещё здесь?
Настя, вспыхнув, торопливо покинула помещение, а вот попытавшегося двинуть следом парня остановил резкий оклик:
— Стоять! — белобрысый патологоанатом сузил глаза, мгновенно превращаясь из скромного медика-ботаника в готового к броску хищника. — Тарасик, не хочешь объяснить, что за цирк ты устроил в столовке?
— Потом, Лексус, всё потом! — проорал следователь, резвенько выметаясь в коридор.
Настя нигде не нашлась. Видимо, уехала-таки в больницу проконтролировать состояние недотрупа. И Тарас, повздыхав печально над очередным фиаско, вернулся в свой кабинет. Но работа, так увлекавшая его ранее, не спорилась: отчёты расплывались перед глазами бессмысленным хороводом букв, ответы на запросы, высланные им в центр, никак не хотели привязываться к какому-то ни было делу, да и сами дела казались перечнем разрозненных, словно нащипанных впопыхах, фактов. Мысли настойчиво возвращались к окопавшемуся в подвале очкастому блондину.
— Что ж мне с Вами делать, драгоценный Вы мой… — задумчиво протянул парень.
И именно в этот момент дверь с оглушительным треском распахнулась, пропуская Васеньку — бессменного вот уже лет пять напарника Тараса. Руки Васеньки были заняты каким-то огромным свёртком в яркой и абсолютно безвкусной оберточной бумаге, а глаза дико блуждали по помещению, словно выискивая кого-то.
— Ефимов! — выдохнул он, заметив напарника. — Выручай, братан! Я тут моей подарок купил, — кивнул он на сверток, — а моя на проходной спалила. Я сказал, что это твоё. Поможешь?
Наверное, нужно пояснить, что Васенька ни в коем разе ничего не перепутал и не заблудился в притяжательных. Дело в том, что сей суровый муж, обладая темпераментом жарким и ненасытным, умудрялся крутить роман сразу с двумя девушками, причем обе работали в одной с ним конторе. И, надо отдать ему должное, каким-то образом получалось у него и удовлетворить обеих, и ни разу не спалиться. Тарас такой полигамии не одобрял, но и закладывать напарника не собирался. Коротко кивнув в знак своего согласия и, проследив на всякий пожарный, куда Василий спрятал улику, он вернулся к своим белобрысым баранам.
Весь этот цирк с Васиным подарком навёл его на определенные мысли. Все ведь любят подарки, правильно? Ну кто из нас в состоянии, получив давно желанное и лелеемое в мечтах, продолжать относиться к благодетелю как к пустому месту? Может быть, строптивый ботан и не рухнет к его ногам незамедлительно и всенепременно, но хоть на то, что сменит гнев на милость, можно рассчитывать? И так уж сложилось, что Тарас имел некое представление, чему бы патологоанатом мог обрадоваться.
Дело в том, что у сурового и неприступного была одна слабость. Любил он ужастики. С расчленёнкой. Весьма пикантное увлечение для человека его профессии, не находите? И Тарас как раз знал, где таким можно разжиться. А потому, не откладывая в долгий ящик, выбрал из списка контактов нужный номер и стал ждать ответа. Ответили почти сразу же, что и немудрено: в конце концов, сколько уж посетителей может быть в фильмотеке в разгар рабочего дня? Опустив радостные приветствия собственной племянницы и отмахнувшись от её честного и несокрушимого «у-нас-только-прокат-мы-не-продаём», он-таки получил в свою собственность коллекционный диск с оцифровкой того самого, первого «Франкенштейна». Пообещав родственнице золотые горы и при необходимости отмазку от матери он добился и того, что диск, красиво упакованный, привезёт посыльный прямо в логово жертвы. Тарас уже предвкушал, как, выждав полчаса, дабы Лексус успел оценить широту жеста, явится к нему и небрежно поинтересуется, мол, и как тебе подарок? Ах, не стоит благодарности… Ой, пустое… Что Вы, что Вы…
Следующий вопрос Иришки ввёл его в ступор:
— А кого на проходной попросить?
— Демьянова Алексея Константиновича, он наш. — и тут Тарасик подвис. Сказать «патологоанатом»? Засмеёт ведь, сочтет за розыгрыш и бросит трубку. — Он наш врач, — нашёлся парень.
— Дядя Ёфик, а может, открытку какую добавить? Ну, чтоб приятно человеку было?
— Давай открытку, — согласился тот. — Напиши там что-нибудь милое, ну ты умеешь. Давай, жду. Пока-пока.
Тарасу пришлось спешно отключаться, потому что в этот момент в кабинет ввалилась запыхавшаяся Настя и сходу потребовала:
— Давай дальше! Ты же наверняка уже что-то придумал!
— Таки да, дражайшая, — согласно кивнул тот. — Я ему подарок послал. С минуты на минуту должны привезти.
— Коллекционное издание его любимого фильма.
— Молодец, — одобрила девушка. — Соображаешь, когда прижмет! А я тут знаешь, что подумала? А с какой радости он к нам из МУРа перевёлся?
— Анастасия Пална, это я Вас должен спрашивать. Это же Ваш драгоценный отдел шмонал его тогда. Вот и колись, чего нарыли?
— Да если бы мы чего нарыли, Ёфик, вылетел бы он уже давно под гром аплодисментов и шум фанфар. Тёмное там дело. Знаешь, кто глава МУРа?
— А то! Полковник Демьянов… Стоп! Ты на что намекаешь? Это папик нашего отмороженного?
— Ага… И вот чего, спрашивается, не сиделось ему на тёпленьком местечке под родительским крылышком?
— Может, самостоятельности захотел…
— Может… А может, узнал папашка о нём чего такого, что пришлось отослать из Престольной подальше. Ему четыре месяца до пенсии осталось. Вряд ли он жаждет какого-то пикантного скандала с единственным сыном в главной роли…
— Ну, нам это мало чем помогает, — почему-то не стал развивать тему Тарас. — Я тебе другую мыслишку подкину. На чём патологоанатом наш рассекает, видела?
— Эх, душа моя… Какой-то! — передразнил следователь, — Это, милейшая, Дукати. Знаешь, сколько он стоит? А взяток честный наш и неподкупный не берёт…
— И что ты хочешь этим сказать?
— Что, возможно, только возможно, есть у него кто-то, кто дарит подарки покруче подержанного диска!
— Тарасик, ну а даже если и так, каким образом это красит его мелированную шёрстку в голубой цвет? Подумаешь, друг подарил!
— Настенька, золотце, вот ты бы мне Дукати купила бы? Чисто по-дружески, а?
— А может, у него вообще халтурка есть? — такое объяснение было близко и понятно как Насте, так и Тарасу, поскольку оба подрабатывали в свободное от службы время в частном сыскном агентстве. И тем не менее парень упрямо не согласился.
— Ты как себе, подруга, представляешь халтурку патологоанатома? «Тихое вскрытие в узком семейном кругу»? «Расчлененка на дом»?
Пытавшуюся что-то ответить девушку прервали распахнувшаяся настежь дверь и Васенька с абсолютно дикими глазами.
— Ребята, у вас, часом, нашатыря нет?
— Нет. А тебе зачем? — поинтересовался хозяин кабинета.
— Там Лексус в обморок грохнулся. Никак в сознание привести не можем!
— Ох ты ж. — мгновенно подорвался Тарас и ломанулся к выходу, на ходу проясняя: — Чего это он?
— Прикинь, ему придурки какие-то диск прислали с «Франкенштейном» и запиской «Дорогому доктору от благодарных пациентов». Он уже четверть часа в отключке!
— Э. — затормозил Ефимов. — Я тут вспомнил, дела у меня срочные.
Лексуса таки откачали, прибегнув к радикальным мерам в виде тазика холодной воды и кружки тёплой водки. Но к посетителям своим он стал относиться ещё подозрительнее, затравленно оглядываясь по сторонам и шарахаясь от каждого громкого звука. А потом и вовсе запер двери в морг и всем страждущим приобщиться к потустороннему советовал еле слышным сквозь рёв Кипелова и Рамштайн голосом звонить, а ещё лучше писать, и желательно завтра. Подкатить в таких, прямо скажем, нечеловеческих условиях у Тараса не получалось. Ну никак. Хотя попытки были, и не одна: всё же билеты на концерт ему были нужны позарез, да и слышать в коридорах родного ПУРа ненавистное «Ёфик» не хотелось.
Так и не добившись никакого хоть мало-мальски приемлемого результата, следователь, подстрекаемый насмешливым взглядом Насти, решился к концу рабочего дня на крайность. Убедившись, что подопытный объект отошёл от последствий досадного происшествия и вновь появляется на людях, Ефимов начал действовать. Оставив верную подругу охранять тылы, а точнее, стоять на стрёме, Тарас втихаря пробрался в уголок отдыха и свершил своё тёмное дело. К тому времени, как туда забрёл ведомый поисками кофе и крекеров Лексус, небольшая толпа уже успела вдоволь налюбоваться и всласть пообсуждать белый лист формата А4, пришпиленный на доске объявлений, на котором недрогнувшая рука шутника вывела большими печатными буквами:
Лексус, спасибо за чудный вечер! Я тебя люблю! Твой Вася
Вась в их конторе было как котов рядом с шашлычной, так что найти того-самого-мифологического Васю вряд ли представлялось возможным. А вот проследить за реакцией обнаружившего сие замечательное публичное признание патологоанатома было более чем познавательно. Этим Тарас с Настей и занимались, спрятавшись за углом. К их глубочайшему разочарованию, однако, Лексус не стал ни отрицать, ни оправдываться, ни делать вид, что ничего не видит. Задумчиво прожевав какой-то бублик и запив его кофе из картонного одноразового стаканчика, внимательно прочитал послание, хмыкнул и, лениво протянув руку, сорвал и запихал в карман.
— Да у меня сегодня просто день придурков, — пробормотал он, выходя вон.
— Так! — взревел Тарас, убедившись, что их никто не слышит. — Всё! Всё! Я больше не могу! Тут же никаких нервов не хватит!
— Сдаешься, Ё-о-о-фик? — протянула Настя.
— Да щас! — опомнился парень. — Ещё не вечер, Настёна, ещё не вечер! А ну пошли ко мне, обсудим дальнейшую стратегию.
А вот в кабинете Тараса их ждал сюрприз, так сразу и не скажешь, хороший или не очень. Прямо на мониторе его персонального компа красовался приклеенный прозрачным скотчем приснопамятный листок бумаги. Только теперь на нём была ещё и приписка красным маркером по диагонали:
Вот так прямо и написал, с кавычками! Тарас, поняв, что его абсолютно точно вычислили и раскрыли, смутился, но виду не подал.
— Видела?! — ткнул он послание подруге в лицо. — Видела? Чем тебе не признание?
— Да брось, Ёфик, — попыталась отвертеться девушка. — Да он просто решил постебаться!
— Это ты, драгоценная, так считаешь! А я считаю, что для «просто постебаться» он мог бы выбрать другой путь! Признай, ну же, признай это! Го-лу-бой! Повторяй за мной по слогам, го-лу.
— Бой! — сдалась Настя. — Ну хорошо, готова признать, что выходка эта его довольно неоднозначна и в принципе, чисто теоретически, позволяет задуматься о твоей правоте. Но! — поспешила она добавить, видя алчный блеск в глазах парня. — Но! Неоднозначность ее тем и хороша, что неоднозначна!
— Ведьма! — скрипнул зубами Тарас. — Ну хорошо. Что ты предлагаешь?
— Ничью. На твой выбор: либо оба проиграли, и никто никому ничего не должен, либо оба выиграли, и тогда.
— Ты мне диски, я тебе Ёфика, — закончил приятель. — Хрен с тобой, тащи диски!
— Я-ху! — Настя изобразила не особо приличный жест рукой и побежала к двери. — Я быстренько, они у меня тут!
Рабочий день уже закончился, и Демьянов Алексей Константинович — штатный патологоанатом, очкарик, язва и любитель кровавых ужастиков — управившись со своими делами и дотошно заполнив мелким аккуратным почерком все необходимые формуляры, блаженно развалился в своём глубоком офисном кресле, собираясь воспользоваться этими минутами покоя и дочитать, наконец, купленную еще пару недель назад книгу. Именно в этот момент врата в морг распахнулись, и на пороге появился сияющий, аки медный тазик, Тарас. Притворив за собой дверь, он повернул в замке ключ, дотошно подергал засов, проверяя, правда ли дверь закрылась, и задернул оконце специальной шторкой. И только покончив в этими странными манипуляциями, прогулочным шагом направился в сторону Демьянова, надо сказать, абсолютно спокойно взирающего на всё это безобразие. Прихватив по пути стоявшую в стороне пустую каталку, Ёфик подпихнул её вплотную к Алексею и, взгромоздившись на нее сверху, расположился напротив патологоанатома. Дальше веселее — протянув к несопротивляющемуся Лексусу руку, он хозяйским жестом растрепал его зализанные назад, длинные, до плеч, волосы и заявил:
— Терпеть не могу, когда ты их так укладываешь. Мешают, так постриги. А то не пойми на кого похож. И вот это, — он аккуратно стянул с парня очки и покрутил их в руке. — Лёш, нафига мы на линзы столько денег выкинули, если ты их всё равно не носишь?
— Тарас, — Лексус мягко, но настойчиво отобрал у него очки и снова надел их, поморгав. — Ну ты же знаешь, что не могу я в линзах на работу. У меня тут столько химикатов, не дай Бог что, можно вообще без глаз остаться.
— Ботаник ты мой. — протянул следователь, склоняясь вниз, но упёршаяся в грудь ладонь решительно остановила это движение.
— Так что это был за блошиный цирк сегодня, а?
— Я, между прочим, не для себя старался! — театральным движением на колени Лексусу были брошены два билета, немедленно приведшие его в восторг, и диск с автографом, вообще лишивший дара речи.
Ёфик с понимающей улыбкой наблюдал, как тот с сияющими глазами крутил этот несчастный диск вверх, вниз, нюхал, открывал, закрывал. С такими улыбками смотрят на любимых детей и… просто на любимых. В конце концов, Демьянов нашел в себе силы оторваться от новой игрушки и, спрятав на всякий случай (случаи-то разные бывают) себе за спину, уточнил:
Тарас попытался еще раз сорвать поцелуй, но, убедившись, что, не добившись от него ответа, крепость не сдастся, вздохнул и покаялся:
— Настя на тебя глаз положила.
— И мне пришлось приложить усилия, дабы она поняла, что не светит ей тут ни шиша!
— Ну а почему ты, псих ненормальный, устроил тут бесплатное представление. хорошо, платное, тот диск наверняка недешево обошёлся. вместо того, чтобы позволить мне самому с этим разобраться?
— Потому что я, Лексус, — хищно ухмыльнулся Тарас, — своим не делюсь. Никогда.
— Мы все ещё о Насте? — Лексус задумчиво заглянул ему в глаза. — Вот скажи мне, Тарас, что не так? Я же ради тебя из Москвы перевелся. Мы живем вместе. Имеем совместно нажитое имущество.
— Аха, — хохотнул Ефимов, — Дукати и посудомоечная машина.
— Да. — блаженно закатил глаза блондин. — Посудомоечная машина, это было гениально! Так что не так?
— Достало меня, Лёш, — внезапно обозлился тот. — Веришь? Достало! Надоело прятаться постоянно. Твой отец о нас знает, мои родители знают, самое страшное позади, да? Так почему мы на работе вечно шифруемся? У меня от этой конспирации скоро мозги набекрень съедут! Я и так в шоке, что никто до сих пор не обратил внимания, что мы всегда уходим и приходим вместе.
— Тарас, — Лексус поднялся и, обняв мужчину, уткнулся ему подбородком в макушку. — Ну мы же уже всё обсуждали. Отцу осталось четыре месяца. Давай дадим ему уйти спокойно на пенсию? Мы с тобой ждали полтора года. Неужто не осилим каких-то четыре месяца?
— Ну Насте хотя бы можно рассказать?
— Четыре месяца, родной, — выдохнул Алексей. — Четыре месяца. А там — хоть всему миру!
По материалам fanfics.me
Следствие ведут патологоанатомы
Orbit без сахара (https://ficbook.net/authors/114365)
патологоанатом и следователь
Мир это большой вокзал, найти в котором того единственного, нужного тебе человека, кажется делом практически невозможным. Но люди упрямо ищут и, невзирая на все законы логики, находят. Кто-то в уютном милом ресторанчике на Невском, кто-то в час пик в забитом под завязку автобусе, кто-то просто спустившись во двор выбросить мусор. Герой нашего рассказа нашёл свою любовь ни много ни мало. в морге.
Публикация на других ресурсах:
Публикация на других ресурсах запрещена.
Вторая история из серии про Тараса и Лексуса. По времени — это приквел к «Голубой, как твои джинсы».
1. «Голубой, как твои джинсы» — http://ficbook.net/readfic/308479
2. «Следствие ведут патологоанатомы» (приквел к «Голубой. «) — http://ficbook.net/readfic/314160
3. «Всегда бывает первый раз» — http://ficbook.net/readfic/356922
4. «Рано утром, на рассвете. » — http://ficbook.net/readfic/481101
5. «Операция «Замуж» — http://ficbook.net/readfic/484813
Эпилог. Чуть больше года спустя.
Согласно последней переписи населения, на земном шаре проживает более семи миллиардов человек. Семь и еще девять нулей. Не в каждый калькулятор влезет. Знаете, как это много? Если бы нашелся сумасшедший экспериментатор, заставивший всех этих людей встать в один ряд, тесно-тесно, спина к груди, так, чтобы дышали друг другу в затылок, получившийся в результате интернациональный «паровозик» мог бы обогнуть планету почти девяносто раз. Представляете? Впрочем, верить или не верить данным всяких контор, занимающихся статистикой, это Ваше личное дело. Для нашего же рассказа важно то, что около пяти миллионов из них проживают в славном городе Санкт-Петербурге. Или Питере, как они сами его называют.
Пять миллионов число тоже не маленькое. Поскромнее, чем семь миллиардов, но все же. И все эти люди чем-то занимаются, как-то отдыхают, где-то учатся, работают… В каждый конкретный момент времени часть из них плачет, другие смеются, третьи смешат вторых и утешают первых… Сходятся, расходятся, встречаются, расстаются, приезжают, уезжают… Большой вокзал, найти в котором того единственного, нужного тебе человека кажется делом практически невозможным. Но люди упрямо ищут и, невзирая на все законы логики, находят. Кто-то в уютном милом ресторанчике на Невском, кто-то в час пик в забитом под завязку автобусе, кто-то просто спустившись во двор выбросить мусор. Герой нашего рассказа нашел свою любовь ни много ни мало, в морге. Но обо всем по порядку.
Гладковский Петр Семенович был человеком мудрым, осторожным и принципиальным. Взяток не брал и мутных знакомств не водил. За что и поплатился. Будь он попроще да посговорчивее, может, и не лежал бы сейчас голый и посиневший, бесстыдно залитый жестким светом мощных неоновых ламп на мраморном столе в морге Питерского Отдела Уголовного Розыска. Пожилой седой мужчина в зеленой рабочей форме, так знакомой многим по зарубежным псевдомедицинским сериалам, натянул широкий прорезиненный передник и, всласть хрустнув пальцами, проронил:
— Ну-с, приступим. Мальчик мой, — обратился он к высокому светловолосому парню, сидящему закинув ноги на письменный стол и что-то читавшему. — Если ты уже здесь, не хочешь ассистировать?
— Дядь Миш, — жалостно протянул тот и рубанул рукой по горлу. — Мне своих жмуриков во как хватает. К тому же, случай-то простой, — он растопырил большой и указательный пальцы на манер пистолета и сделал вид, что стреляет себе в висок, намекая на оплывшее спекшейся кровью пулевое отверстие во лбу Гладковского.
— Простых случаев не бывает, — поднял вверх затянутый резиновой перчаткой палец его собеседник. — Бывают недостаточно дотошные патологоанатомы.
— Да я Вам и без вскрытия расскажу, что Вы там найдете. Помимо очевидного, — он вновь тронул висок, — цирроз печени и сломанная нога.
— Ну, цирроз это вряд ли. Я лично знал покойного, и он был человеком очень строгих правил. А про ногу откуда узнал?
— С ногой все просто. Шрамы у него. От голени до колена. Тонкие, хирургические. Такие остаются после операции по вживлению титана. Вряд ли кто на такое пойдет без веской на то причины. А с печенью еще проще. Окоченевшие трупы должны быть серыми, а не желтоватыми. Судя по тому, что медицинская карта покойного, — он приподнял толстую папку, которую читал, давая возможность разглядеть титульный лист, — не перечеркнута сикось-накось жирным красным фломастером, гепатита у него нет. А для китайца разрезом глаз не вышел. Так что же остается?
Молодой человек поднялся со своего места и, натягивая на ходу тонкие перчатки из латекса, всё же подошел к доисторическому мраморному столу, на котором и находился господин Гладковский П.С. Не глядя на старшего коллегу, он принялся методично ощупывать ногу покойного, пока, наконец, не наткнулся на едва заметный бугорок, выдававший место, где кость срослась с инородной вставкой.
— Всё, как я и говорил, — не без пафоса заявил он и потянулся к медицинским ножницам. — Давайте помогу открыть его? Мне всё же интересно насчет печени.
Тут надо сказать, что вскрытие Гладковскому уже проводили, о чём весьма однозначно свидетельствовал Y-образный шов на его груди. И результаты этого самого вскрытия лежали сейчас, аккуратно подшитые, внутри той самой папки, которую с таким интересом молодой человек изучал ранее. Вот только не в меру въедливому следователю, что вёл это дело, чего-то там не срослось. То ли показалось ему чего, то ли привиделось, но только упёрся он рогом в своём требовании повторной процедуры. Сколько инстанций пришлось ему пройти, сколько порогов обить, чтобы забрать труп из городского морга, не знал никто, но пару часов назад прикатил он в карете скорой помощи и, осчастливив Михаила «подарочком», сбежал, попросив глянуть, что там. А что там может быть? Одно входное отверстие, другое, побольше, выходное, вот и весь сказ.
По материалам www.litmir.me
Улучшенный аккаунт :
- Улучшенный аккаунт на 12 месяцев — скидка 50% продлится ещё 9 дней
Первая история из серии про Тараса и Лексуса.
Вся серия:
1. «Голубой, как твои джинсы» — http://ficbook.net/readfic/308479
2. «Следствие ведут патологоанатомы» (приквел к «Голубой. «) — http://ficbook.net/readfic/314160
3. «Всегда бывает первый раз» — http://ficbook.net/readfic/356922
4. «Рано утром, на рассвете. » — http://ficbook.net/readfic/481101
5. «Операция «Замуж» — http://ficbook.net/readfic/484813
Лексуса таки откачали, прибегнув к радикальным мерам: тазику холодной воды и кружке тёплой водки. Но к посетителям своим он стал относиться ещё подозрительнее, затравленно оглядываясь по сторонам и шарахаясь от каждого громкого звука. А потом и вовсе запер двери в морг и всем страждущим приобщиться к потустороннему советовал еле слышным сквозь рёв Кипелова и Рамштайн голосом звонить, а ещё лучше писать, и желательно завтра.
Подкатить в таких, прямо скажем, нечеловеческих условиях у Тараса не получалось. Ну никак. Хотя попытки были, и не одна: всё же билеты на концерт ему были нужны позарез, да и слышать в коридорах родного ПУРа ненавистное «Ёфик» не хотелось.
Так и не добившись никакого хоть мало-мальски приемлемого результата, следователь, подстрекаемый насмешливым взглядом Насти, решился к концу рабочего дня на крайность. Убедившись, что подопытный объект отошёл от последствий досадного происшествия и вновь появляется на людях, Ефимов начал действовать. Оставив верную подругу охранять тылы, а точнее, стоять на стрёме, Тарас втихаря пробрался в уголок отдыха и свершил своё тёмное дело. К тому времени, как туда забрёл ведомый поисками кофе и крекеров Лексус, небольшая толпа уже успела вдоволь налюбоваться и всласть пообсуждать белый лист формата А-4, пришпиленный на доске объявлений, на котором недрогнувшая рука шутника вывела большими печатными буквами:
Лексус, спасибо за чудный вечер! Я тебя люблю! Твой Вася
Вась в их конторе было как котов рядом с шашлычной, так что найти того-самого-мифологического-Васю вряд ли представлялось возможным. А вот проследить за реакцией обнаружившего сие замечательное публичное признание патологоанатома было более чем познавательно. Этим Тарас с Настей и занимались, спрятавшись за углом.
К их глубочайшему разочарованию Лексус не стал ни отрицать, ни оправдываться, ни делать вид, что ничего не видит. Задумчиво прожевав какой-то бублик и запив его кофе из картонного одноразового стаканчика, внимательно прочитал послание, хмыкнул и, лениво протянув руку, сорвал и запихал в карман.
— Да у меня сегодня просто день придурков, — пробормотал он, выходя вон.
— Так! — взревел Тарас, убедившись, что их никто не слышит. — Всё! Всё! Я больше не могу! Тут же никаких нервов не хватит!
— Сдаешься, Ё-о-о-фик? — протянула Настя.
— Да щас! — опомнился мужчина. — Ещё не вечер, Настёна, ещё не вечер! А ну пошли ко мне, обсудим дальнейшую стратегию.
А вот в кабинете Тараса их ждал сюрприз, так сразу и не скажешь — хороший или не очень. Прямо на мониторе его персонального компа красовался приклеенный прозрачным скотчем приснопамятный листок бумаги. Только теперь на нём была ещё и приписка красным маркером по диагонали:
Вот так прямо и написал, с кавычками! Тарас, поняв, что его абсолютно точно вычислили и раскрыли, смутился, но виду не подал.
— Видела?! — ткнул он послание подруге в лицо. — Видела? Чем тебе не признание?
— Да брось, Ёфик, — попыталась отвертеться девушка. — Да он просто решил постебаться!
— Это ты, драгоценная, так считаешь! А я считаю, что для «просто постебаться» он мог бы выбрать другой путь! Признай, ну же, признай это! Го-лу-бой! Повторяй за мной по слогам, го-лу…
— Бой! — сдалась Настя. — Ну хорошо, готова признать, что выходка эта его довольно неоднозначна и в принципе, чисто теоретически, позволяет задуматься о твоей правоте. Но! — поспешила она добавить, видя алчный блеск в глазах Ефимова. — Но! Неоднозначность ее тем и хороша, что неоднозначна!
— Ведьма! — скрипнул зубами Тарас. — Ну хорошо. Что ты предлагаешь?
— Ничью. На твой выбор: либо оба проиграли, и никто никому ничего не должен, либо оба выиграли, и тогда…
— Ты мне диски, я тебе «Ёфика», — закончил он. — Хрен с тобой, тащи диски!
— Я-ху! — Настя изобразила не особо приличный жест рукой и побежала к двери. — Я быстренько, они у меня тут!
Рабочий день уже закончился, и Демьянов Алексей Константинович — штатный патологоанатом, очкарик, язва и любитель кровавых ужастиков — управившись со своими делами и дотошно заполнив мелким аккуратным почерком все необходимые формуляры, блаженно развалился в глубоком офисном кресле, собираясь воспользоваться этими минутами покоя и дочитать, наконец, купленную еще пару недель назад книгу. Именно в этот момент врата в морг распахнулись, и на пороге появился сияющий, аки медный тазик, Тарас.
Притворил за собой дверь, повернул в замке ключ, дотошно подергал засов, проверяя, правда ли дверь закрылась, и задернул оконце специальной шторкой. И только покончив в этими странными манипуляциями, прогулочным шагом направился в сторону Демьянова, надо сказать, абсолютно спокойно взирающего на происходящее. Прихватив по пути стоявшую в стороне пустую каталку, Ёфик подпихнул её вплотную к Алексею и, взгромоздившись сверху, расположился напротив патологоанатома. Дальше веселее — протянул к несопротивляющемуся Лексусу руку, хозяйским жестом растрепал его зализанные назад волосы и заявил:
— Терпеть не могу, когда ты их так укладываешь. Мешают — постриги. А то не пойми на кого похож… И вот это, — он аккуратно стянул с Демьянова очки и покрутил их в руке. — Лёш, нафига мы на линзы столько денег выкинули, если ты их всё равно не носишь?
— Тарас, — Лексус мягко, но настойчиво отобрал у него очки и снова надел их, поморгав. — Ты же знаешь, что я не могу в линзах на работу… У меня тут столько химикатов; не дай Бог что, можно вообще без глаз остаться.
— Ботаник ты мой… — протянул Тарас, склоняясь вниз, но упёршаяся в грудь ладонь решительно остановила это движение.
— Так что за блошиный цирк был сегодня, а?
— Я, между прочим, не для себя старался! — театральным движением на колени Лексусу были брошены два билета и диск с автографом, немедленно вызвавший бурю восторга.
Ёфик с понимающей улыбкой наблюдал, как Демьянов с сияющими глазами крутил этот несчастный диск вверх, вниз, нюхал, открывал, закрывал… С такими улыбками смотрят на любимых детей и… просто на любимых. В конце концов, Демьянов нашел в себе силы оторваться от новой игрушки и, спрятав на всякий случай (случаи-то разные бывают) себе за спину, уточнил:
Тарас попытался еще раз сорвать поцелуй, но, убедившись, что, не добившись от него ответа, крепость не сдастся, вздохнул и покаялся:
— Настя на тебя глаз положила.
— И мне пришлось приложить усилия, чтобы она поняла — ей ни шиша не светит!
— Ты псих ненормальный. Зачем было устроивать бесплатное представление — хорошо, платное, тот диск наверняка недешево обошёлся, — вместо того, чтобы позволить мне самому с этим разобраться?
— Потому что я, Лексус, — хищно ухмыльнулся Тарас, — своим не делюсь. Никогда.
— Мы все ещё о Насте? — Лексус задумчиво заглянул ему в глаза. — Вот скажи мне, Тарас, что не так? Я же ради тебя из Москвы перевелся. Мы живем вместе. Имеем совместно нажитое имущество…
— Аха, — хохотнул Ефимов, — «Дукати» и посудомоечная машина!
— Да… — блаженно закатил глаза Демьянов. — Посудомоечная машина, это было гениально! И всё же, что не так?
— Достало меня, Лёш, — внезапно обозлился Тарас. — Веришь? Достало! Надоело прятаться постоянно. Твой отец о нас знает, мои родители знают. Самое страшное позади, да? Так почему мы на работе вечно шифруемся? У меня от этой конспирации скоро мозги набекрень съедут! Я и так в шоке, что никто до сих пор не обратил внимания, что мы всегда уходим и приходим вместе.
— Тарас, — Лексус поднялся и, обняв мужчину, уткнулся ему подбородком в макушку. — Мы же всё уже обсуждали. Отцу осталось четыре месяца. Давай дадим ему уйти спокойно на пенсию? Мы с тобой ждали полтора года. Неужто не осилим каких-то четыре месяца?
— Ну Насте хотя бы можно рассказать?
— Четыре месяца, родной, — выдохнул Алексей. — Четыре месяца. А там — хоть всему миру!
По материалам ficbook.net
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Следствие ведут патологоанатомы
Orbit без сахара (https://ficbook.net/authors/114365)
патологоанатом и следователь
Мир это большой вокзал, найти в котором того единственного, нужного тебе человека, кажется делом практически невозможным. Но люди упрямо ищут и, невзирая на все законы логики, находят. Кто-то в уютном милом ресторанчике на Невском, кто-то в час пик в забитом под завязку автобусе, кто-то просто спустившись во двор выбросить мусор. Герой нашего рассказа нашёл свою любовь ни много ни мало. в морге.
Публикация на других ресурсах:
Публикация на других ресурсах запрещена.
Вторая история из серии про Тараса и Лексуса. По времени – это приквел к «Голубой, как твои джинсы».
1. «Голубой, как твои джинсы» – http://ficbook.net/readfic/308479
2. «Следствие ведут патологоанатомы» (приквел к «Голубой. ») – http://ficbook.net/readfic/314160
3. «Всегда бывает первый раз» – http://ficbook.net/readfic/356922
4. «Рано утром, на рассвете. » – http://ficbook.net/readfic/481101
5. «Операция «Замуж» – http://ficbook.net/readfic/484813
Эпилог. Чуть больше года спустя.
Согласно последней переписи населения, на земном шаре проживает более семи миллиардов человек. Семь и еще девять нулей. Не в каждый калькулятор влезет. Знаете, как это много? Если бы нашелся сумасшедший экспериментатор, заставивший всех этих людей встать в один ряд, тесно-тесно, спина к груди, так, чтобы дышали друг другу в затылок, получившийся в результате интернациональный «паровозик» мог бы обогнуть планету почти девяносто раз. Представляете? Впрочем, верить или не верить данным всяких контор, занимающихся статистикой, это Ваше личное дело. Для нашего же рассказа важно то, что около пяти миллионов из них проживают в славном городе Санкт-Петербурге. Или Питере, как они сами его называют.
Пять миллионов число тоже не маленькое. Поскромнее, чем семь миллиардов, но все же. И все эти люди чем-то занимаются, как-то отдыхают, где-то учатся, работают… В каждый конкретный момент времени часть из них плачет, другие смеются, третьи смешат вторых и утешают первых… Сходятся, расходятся, встречаются, расстаются, приезжают, уезжают… Большой вокзал, найти в котором того единственного, нужного тебе человека кажется делом практически невозможным. Но люди упрямо ищут и, невзирая на все законы логики, находят. Кто-то в уютном милом ресторанчике на Невском, кто-то в час пик в забитом под завязку автобусе, кто-то просто спустившись во двор выбросить мусор. Герой нашего рассказа нашел свою любовь ни много ни мало, в морге. Но обо всем по порядку.
Гладковский Петр Семенович был человеком мудрым, осторожным и принципиальным. Взяток не брал и мутных знакомств не водил. За что и поплатился. Будь он попроще да посговорчивее, может, и не лежал бы сейчас голый и посиневший, бесстыдно залитый жестким светом мощных неоновых ламп на мраморном столе в морге Питерского Отдела Уголовного Розыска. Пожилой седой мужчина в зеленой рабочей форме, так знакомой многим по зарубежным псевдомедицинским сериалам, натянул широкий прорезиненный передник и, всласть хрустнув пальцами, проронил:
– Ну-с, приступим. Мальчик мой, – обратился он к высокому светловолосому парню, сидящему закинув ноги на письменный стол и что-то читавшему. – Если ты уже здесь, не хочешь ассистировать?
– Дядь Миш, – жалостно протянул тот и рубанул рукой по горлу. – Мне своих жмуриков во как хватает. К тому же, случай-то простой, – он растопырил большой и указательный пальцы на манер пистолета и сделал вид, что стреляет себе в висок, намекая на оплывшее спекшейся кровью пулевое отверстие во лбу Гладковского.
– Простых случаев не бывает, – поднял вверх затянутый резиновой перчаткой палец его собеседник. – Бывают недостаточно дотошные патологоанатомы.
– Да я Вам и без вскрытия расскажу, что Вы там найдете. Помимо очевидного, – он вновь тронул висок, – цирроз печени и сломанная нога.
– Ну, цирроз это вряд ли. Я лично знал покойного, и он был человеком очень строгих правил. А про ногу откуда узнал?
– С ногой все просто. Шрамы у него. От голени до колена. Тонкие, хирургические. Такие остаются после операции по вживлению титана. Вряд ли кто на такое пойдет без веской на то причины. А с печенью еще проще. Окоченевшие трупы должны быть серыми, а не желтоватыми. Судя по тому, что медицинская карта покойного, – он приподнял толстую папку, которую читал, давая возможность разглядеть титульный лист, – не перечеркнута сикось-накось жирным красным фломастером, гепатита у него нет. А для китайца разрезом глаз не вышел. Так что же остается?
Молодой человек поднялся со своего места и, натягивая на ходу тонкие перчатки из латекса, всё же подошел к доисторическому мраморному столу, на котором и находился господин Гладковский П.С. Не глядя на старшего коллегу, он принялся методично ощупывать ногу покойного, пока, наконец, не наткнулся на едва заметный бугорок, выдававший место, где кость срослась с инородной вставкой.
– Всё, как я и говорил, – не без пафоса заявил он и потянулся к медицинским ножницам. – Давайте помогу открыть его? Мне всё же интересно насчет печени.
Тут надо сказать, что вскрытие Гладковскому уже проводили, о чём весьма однозначно свидетельствовал Y-образный шов на его груди. И результаты этого самого вскрытия лежали сейчас, аккуратно подшитые, внутри той самой папки, которую с таким интересом молодой человек изучал ранее. Вот только не в меру въедливому следователю, что вёл это дело, чего-то там не срослось. То ли показалось ему чего, то ли привиделось, но только упёрся он рогом в своём требовании повторной процедуры. Сколько инстанций пришлось ему пройти, сколько порогов обить, чтобы забрать труп из городского морга, не знал никто, но пару часов назад прикатил он в карете скорой помощи и, осчастливив Михаила «подарочком», сбежал, попросив глянуть, что там. А что там может быть? Одно входное отверстие, другое, побольше, выходное, вот и весь сказ.
Аккуратно распустив шов, блондин запустил руку в брюшную полость и удовлетворенно осклабился:
– Увеличена! Всё, как я и говорил. Я крут, дядь Миша?
– Ты, Лёшка, не в меру самоуверен, – мягко улыбнулся пожилой врач.
– Как и Вы с папой, как и Вы. – Алексей внезапно наклонился вперед, провёл пальцем по скуле потерпевшего и, взяв за подбородок, повернул голову от себя. – А вот этого, – протянул он, – в его медицинской карте не было.
– Что там? – прищурился Михаил.
– Да вроде следы пластики. Он подтяжку, что ли, делал?
– Ну, – Михаил осмотрел едва заметные шрамы и согласился, – значит, делал. Не все, знаешь ли, афишируют подобное.
– Так-то оно так, странно просто. – задумался Алексей, глядя на обрюзгшее лицо лежащего перед ним. – Если бы все после пластики выглядели так, то клиники эстетики уже давно бы разорились. А знаете что, дядь Миш? Пойду-ка я переоденусь!
Но довести начатое до конца было не судьба. Потому что дядя Миша внезапно вспомнил, что сегодня день рождения его любимой внучки, и если он не заявится на торжество, завтра препарировать придется уже его хладный труп. Он уже собирался закатить тело назад в холодильник, когда был остановлен своим молодым коллегой:
– Да ладно, мне всё равно делать сегодня нечего. Я закончу, Вы идите. Дочке привет!
– Ну, хорошо, – немного подумав, согласился врач. – Только, смотри, верни все на место.
– Дядь Миш,– прервал его блондин. – Не первый раз замужем! Всё сделаю, не переживайте. Ключи только оставьте.
Вот так и получилось, что когда часа через три в секционную заглянул рослый коротко стриженный темноволосый парень, то вместо ожидаемого Михаила Борисовича обнаружил там какого-то незнакомого белобрысого типа, упоенно выдирающего зубы у трупа несчастного Гладковского.
– Ты кто? – с ходу задал он вполне логичный вопрос.
Тип оторвался от своего занятия, внимательно осмотрел собственный кожаный извазгданный в какой-то дряни передник, скосил глаза на зажатый в правой руке скальпель и задал встречный вопрос:
– Так, – новоприбывший шутить настроен не был и гаркнул: – Капитан Ефимов, Тарас Борисович! Убойный отдел. Кто Вы и что здесь делаете?
– А. – ничуть не смутившись, протянул оккупант. – Так это твой труп. А я иду, смотрю, тело ничейное валяется. Дай, думаю, поковыряюсь.
– Так ты с Михал Борисычем работаешь? – сообразил Тарас. – Чего язвишь тогда? Ладно, дорогуша, фиг с тобой. Что там нового с Гладковским?
– Понятия не имею! – беспечно заявил белобрысый нахал, так, кстати, и не назвавшийся. – Привезёшь мне его труп, тогда и поговорим, – полюбовался пару секунд на вытягивающееся лицо парня и ехидно добавил: – A это, дорогуша, не Гладковский!
Тарас громко и витиевато матюгнулся, что совсем никак не вязалось с его аристократическим, в чём-то даже надменным внешним видом и, взъерошив короткие волосы на затылке, зло уточнил:
– Мне что, в морге не того жмурика всучили?
– Жму-у-урика, – покатал слово на языке блондин. – Как звучит, а? Тоже люблю это слово… А по Вашему вопросу – да, Вам всучили не того. Только не в морге. Судя по результатам вскрытия и тому, что я вижу перед собой, – он махнул скальпелем в сторону тела, – это и есть тот самый убиенный, обнаруженный три дня назад и проходящий по документам Гладковского Петра Семёновича. Я буду звать его… – он на секунду задумался. – Да! Я буду звать его Йорик!
– Почему Йорик? – опешил капитан Ефимов.
– Потому, что бедный. И ни разу не Гладковский.
– Да как же не Гладковский?! Опознание было? Было! Вдова его признала? Признала! Да и каковы шансы, что в загородной резиденции политика, охраняемой, что твой чёртов Байконур, обнаружится труп, как две капли воды на него похожий, но не он?!
– Со статистикой я не в ладах, – признался блондин, стягивая свой жуткий фартук. – Так что пардон, насчёт шансов не в курсе. А безутешной вдове можешь дать отбой на слёзы и черное платье.
– Но она уже его узнала! – продолжал настаивать брюнет. – А она, к слову, знакома с ним побольше нашего будет.
– С Йориком-то? – уточнил парень, закатывая труп в одну из сот холодильника и опечатывая её. – С фига ли? Хотя, может быть. Я им свечку не держал. Но я с ним познакомился достаточно, чтобы утверждать – это не Петруха!
– Ну, хорошо, – сдался следователь. – Обоснуй!
– И обосную. Вот только сполоснусь и переоденусь. А ты б сгонял пока за кофе?
– Мы когда это успели на ты перейти? – насупился Тарас. Он, в принципе-то, терпеть не мог все эти выканья между людьми одного возраста и сословия, но этот нахальный и самоуверенный тип его жутко раздражал. – На брудершафт не пили.
– И не надо, – подозрительно спокойно согласился тот, продолжая раздеваться. – Можешь ко мне на «Вы» и отдавая честь, благо, я выше тебя по званию. А теперь, капитан, или слиняй за кофе, или будешь иметь счастье лицезреть мой голый зад!
Ефимов только теперь обратил внимание, что в своем стремлении добиться ответов от непонятно откуда свалившегося на его голову блондина, проследовал за ним в небольшую выложенную белым кафелем душевую. И тот стоял сейчас перед ним почти полностью обнаженный, демонстративно кося глазами на дверь и намекая на свое желание остаться одному.
– Прости… те… – смутившись, пробормотал Тарас и ретировался из помещения.
– Мне без сахара! – донеслось ему в спину сквозь шум воды.
Когда минут через пятнадцать следователь вернулся в подвальное помещение, занимаемое моргом, белобрысый непонятно кто уже закончил свои водные процедуры и сидел, поджав под себя ноги, скрупулезно заполняя какие-то формуляры. Приняв с благодарностью картонный стаканчик из рук Тараса, он от души отхлебнул и тут же скривился:
– Я в точности передал Ваши пожелания машине, – Ефимов уже пришел в себя и не собирался вновь дать сбить себя с мысли. – Все претензии к ней.
– Ага, – скривился блондин. – С ней хрен поспоришь… Ладно. Вернемся к обосную. Во-первых, – поставил он в пустой граненый стакан на столе один тонко заточенный карандаш. – Судя по отзывам людей, знавших Гладковского лично, тот спиртным не злоупотреблял и вообще вел очень правильный и здоровый образ жизни.
– Я на этот счет в курсе, – перебил следователь. – Об этом орут на каждом углу все мало-мальски уважающие себя газетенки. И, – добавил он, замечая, что собеседник хочет что-то сказать, – я это уже проверил. Таки да, вёл.
– Забавно, – всё же закончил тот. – Особенно учитывая тот факт, что у Йорика от печени остались одни воспоминания. Повезло мужику. Если бы его не грохнули три дня назад, через год сам бы помер.
– Занятные у Вас. – Тарас сделал паузу и выразительно вытянул руку, вновь давая ему возможность представиться, и, так и не дождавшись ответных действий, продолжил: – представления о везении.
– Так хоть не мучился, – пояснил блондин. – Далее. Нога у Йорика сломана так же, как и у твоего без вины похороненного политикана, и примерный возраст перелома совпадает – около трех лет. Но! – добавил он в стакан еще один карандаш. – Точное место не срослось с записанным в медицинской карте. Ненамного. Четыре сантиметра. И всё же. Как тебе такой обоснуй?
– Всё, драгоценный Вы мой старший по званию? – приподнял бровь Тарас. Он терпеть не мог излишне самоуверенных людей, давящих авторитетом там, где тому вообще не место. – Сдох Ваш обоснуй, не добравшись даже до входа! С ногой хирург мог ошибиться, заполняя бланки. Плюс минус пара сантиметров – это Вам не плечо с коленом попутать. А с печенью и того проще – врал он. Пил по-чёрному, а врал, что не пьёт. Знаете, и так бывает…
– Хм… А ты не дурак, – широко улыбнулся парень и вдруг протянул руку. – Я Лексус.
– Я Тарас, – он сжал твердую ладонь и неожиданно для самого себя улыбнулся в ответ.
– Тогда завязываем с прелюдией и переходим, собственно, к делу. Ты прав. Это ничего не доказывает. Но навело меня на мысль копнуть глубже.
– Изначально, естественно, пальчики. Только чистый он. И тогда я подумал о зубах.
– Зубы, зубы, дорогой. Такой помешанный на собственном здоровье и, к тому же, богатый человек, как Гладковский, наверняка регулярно посещал стоматолога. И наверняка частного. А знаешь, что частные стоматологи любят делать?
– Пломбы? – ухмыльнулся Тарас.
– Снимки! – и Лексус жестом заправского фокусника выложил перед ним два рентгеновских снимка. – Верхний Йорика.
– Как ты смог их достать так быстро? – удивился следователь, сравнивая изображения.
– Связи, дражайший Тарас Борисович. Связи наше все.
– Вроде все одинаково, – вернул он снимки.
– Ну, да! – обрадовано подтвердил блондин.
– Их два, – добавил тот положенное количество карандашей в стакан и ткнул в снимок. – Тут. И тут.
Лексус вскочил со своего кресла и начал расхаживать по комнате. А Тарас, как завороженный, наблюдал за ним с интересом, весьма далеким от расследования убийства. Надо сказать, что назвавшийся этой дурацкой кличкой парень являл собой зрелище довольно странное и полное диссонансов. Он был высок, пожалуй, даже выше самого Тараса, худощав, с длинными руками и ногами, но при этом довольно широкими плечами, что делало его похожим на гигантского кузнечика. Коротко стриженные на затылке, темно-русые волосы спереди обрамляли худое лицо длинной, до подбородка, обильно мелированой челкой. Точнее, они обрамляли бы, если бы не были связаны надо лбом в идиотский хвостик-пальмочку. Видимо, парень убрал их, чтобы не мешали, когда возился с телом, да так и забыл распустить. Большие, в черной пластиковой оправе, очки, может, и были супермодными в этом сезоне, но абсолютно никак не сочетались с широкими холщовыми штанами цвета детской неожиданности и занятной татуировкой-иероглифом на шее. В целом его образ можно было охарактеризовать как типичного студента-ботана, пытающегося косить под крутого, если бы не одно «но». Как только он открывал рот, становилось понятно, что никаким забитым скромняжкой тут и не пахнет. А еще эти его серьги. В каждом ухе этого недоразумения было по два-три прокола, и один из них, в правой мочке, не давал Тарасу покоя. Нет, это, конечно же, ничего такого в обязательном порядке не значило, но. скажем так – заинтересовало. Хотя бы даже и чисто теоретически.
Дело в том, что Тарас был затворником и домоседом. По клубам не шастал и случайными знакомствами брезговал. К тому же, тщательно скрывал свою ориентацию. При таком раскладе его шансы встретить кого-то стремились к нулю. Что, в общем-то, в реальности и происходило. Последний раз он имел отношения почти год назад, а потому предполагаемый призрачный шанс на то, что увлеченно вещающий сейчас что-то парень играет за ту же команду, как минимум привлёк его внимание.
Приложив прямо-таки нечеловеческие усилия, Тарасу всё же удалось вырваться из туманной и неопределенной волшебной страны Гейляндии, куда столь внезапно сдуло ту часть его сознания, что отвечала за рациональное мышление:
– . таким образом, – победно закончил Лексус, – эти снимки просто не могут совпадать, но против фактов не попрешь, а, значит, Йорик никоим образом не может быть Петрухой! Согласен?
– А? – что ж, видимо, та часть его мозга отвечает ещё и за слух. Как же его угораздило так выпасть из реальности, да еще и из-за кого? Вот этого белобрысого кузнечика? Господи, позорище. – Прости, я что-то. Ты не мог бы повторить?
Лексус, сияющий, как лампочка Ильича, сник и обреченно уточнил:
– Э. – обидится? Не обидится? Чёрт. – А ты бы не мог сначала?
– В начале, милейший, – пробурчал парень, – было слово. И слово это было… Какого хрена?! Я для кого тут распинался? Мне, знаешь ли, и так всё ясно…
– Ты на колесах? – перебил блондин.
– Что?! Какие колеса?! Да я даже травку ни разу не пробовал, – Тарас сник под внимательным взглядом. Ну, было пару раз в туманной юности, этот-то откуда знает? Хотя он же врач вроде как, мало ли… – У меня глаза красные из-за усталости! – святая истина, между прочим.
– Очень познавательно, – усмехнулся Лексус. Кивнул головой, смешно тряхнув своим дурацким хвостиком. – Особенно насчет травки. Но я имел в виду – ты с машиной?
– Тогда подбрось меня до остановки. А я тебе по дороге, так и быть, спою эту песню ещё раз.
В принципе, Тарас уже закончил на сегодня. Он как раз вернулся от вдовы Гладковского, у которой уточнял кое-что по данным ранее показаниям. А теперь вот выходило, что ехать ему к ней завтра опять, с абсолютно идиотским вопросом: «Скажите, а это точно Ваш благоверный? А то вскрытие показало… Кстати, что же оно показало, я умудрился прослушать, но, кажется, это не совсем Ваш муж…». Так что выбора у него особо не было. Придется везти этого нахала, куда он скажет. Заодно, может, получится аккуратно выведать ответ и на тот вопрос, из-за которого, собственно, такая возможность и представилась.
– А где ты живешь? – может, им вообще по пути? Лексус назвал адрес и следователь брякнул, прежде чем сообразил, что именно: – Так мне по дороге. Хочешь, подкину?
Тот обрадовано согласился и умчался опечатывать холодильники и секционную, а Тарас, дожидаясь, пока он закончит, пытался ответить себе на один немаловажный вопрос. Это что сейчас было?! Какое «по дороге»? Он живет на диаметрально противоположном конце города! Да, ему необходимо узнать, как же ассистент Михал Борисыча пришел к столь поразительным выводам. Но для этого было бы достаточно почитать лежавший на столе отчет, благо почерк у Лексуса вполне себе так разборчивый, даже аккуратный, не в пример их штатному патологоанатому. И да, чего скрывать, ему было очень интересно получить ответ на тот самый свой незаданный вопрос. Но чтобы ради чисто антропологического интереса тащиться по питерским пробкам Бог знает куда? Похоже, мечты о тихом и спокойном вечере с бутылкой любимого пива и взятым напрокат в видеотеке недавно вышедшим боевиком, накрылись медным тазом. К тому времени, как он вернется домой, можно будет только в душ и в койку. Что за черт его за язык дернул вообще?
Загрузившись в старенький «Форд Фокус», Тарас прикурил и требовательно приподнял бровь, приглашая к разговору.
– Вот тут, – ткнул Лексус в прихваченные с собой снимки. – Видишь, какая странная форма? У Йорика эмаль на этом зубе сточена под ноль, полностью обнажая корень. Ты себе представляешь, какую боль он должен был испытывать? Это просто не логично.
– Может, он начал какую-то процедуру, – предположил Тарас, выруливая с парковки. – И просто не успел закончить?
– Этому снимку, – парень поднял вверх тот, на котором в уголке красовалось Гладковский П.С., – два с половиной года. По-твоему, он все это время не ел и не пил?
– Еще бы. Но и это еще не все. Видишь, вот тут? – он указал на зуб, словно насаженный на какой-то странный штырек, уходивший сантиметра на два в челюсть. – Это протез. К твоему сведению, вживлять зубы зверски больно. Особенно, когда они начинают отторгаться. Поэтому обычно используют болты из титановых сплавов. Кто побогаче, из золотых. Твой подопечный пошел еще дальше. Согласно записям его стоматолога, Петрухе вживили болт из платины.
– У богатых свои причуды, – философски изрек Тарас. – И что?
– А то, – Лексус, воспользовавшись тем, что машина замерла на светофоре, всунул следователю в руку махонький, сантиметра два-два с половиной в длину, тускло поблескивающий гвоздик. – Этот был у Йорика.
– Это что? – Ефимов удивленно поднес к глазам раскрытую ладонь.
– Это, дорогуша, тот самый обоснуй, – торжественно воздел указательный палец вверх его попутчик. – Я не знаю, в каких ты отношениях с драгметаллами, но мне в жизни приходилось два-три раза покупать колечки. Так вот, – продолжил парень. – Эта штука даже близко не валялась рядом с тем местом, от которого видно вход в ювелирную лавку!
– Опа! – Тарас мгновенно встал в стойку. – А вот это уже интересно. Думаю, завтра мне надо будет познакомиться поближе с тем стоматологом…
– Думаю, завтра, тебе надо будет искать пластического хирурга!
– Какого хирурга? – опешил Тарас, тормозя рядом с новой элитной многоэтажкой по адресу, названому Лексусом.
– Пластического, – терпеливо повторил тот, не торопясь выходить. – Или тебе не интересно, с каких фигов Йорик так похож на пропавшего Петруху?
– Я думал поинтересоваться на этот счет у вдовы, – пояснил следователь, не желая выглядеть совсем уж дураком в глазах этого вундеркинда. – Слушай, а где Вас, таких въедливых, штампуют?
– В МУРе, – хохотнул блондин, открывая дверь.
– Ты что, в МУРе работаешь? – сказать, что Тарас удивился, это как не сказать вообще ничего. МУР это же… Это же… Мечта это, вот что.
Лексус, уже захлопнувший дверь, наклонился к открытому окну, внимательно посмотрел на Тараса, широко развел руками и ошарашено протянул:
По материалам itexts.net